8f5d3447     

Стругацкий Борис & Аркадий - В Наше Интересное Время



Аркадий СТРУГАЦКИЙ
Борис СТРУГАЦКИЙ
В НАШЕ ИНТЕРЕСНОЕ ВРЕМЯ
Первые две страницы рассказа утрачены безвозвратно. Мы собирались, да
так и не собрались их восстановить. Впрочем, насколько я помню, ничего
особенно интересного там не было - сидит у себя на даче редактор, клянет
дурную погоду и правит скучную рукопись. (Примечание Б.Стругацкого.)
...уравновешенными и добропорядочными людьми. Я вздохнул и посмотрел
в окно. Дачный поселок спал. Было тихо, только дождь шуршал да подвывала
во сне дворняга соседей. Мокрая, унылая, свернувшаяся в клубок под
крыльцом. Я взялся за вторую папку и проработал еще часа полтора.
Академик успел стушеваться и уйти с головой в научную работу,
аспирантка сделала небольшое открытие и ушла от Володи, когда сквозь шум
дождя я услыхал какие-то новые звуки. Сначала я подумал, что это мокрая
дворняга бродит в палисаднике. Но потом кто-то отворил дверь в сени, и в
сенях что-то загремело - наверное, канистра, в которой я носил керосин из
лавки. В дверь постучали, и раньше, чем я ответил, дверь отворилась. На
пороге стоял совсем незнакомый человек в очень странном костюме. От
удивления я даже, кажется, открыл рот. Человек затворил за собой дверь и
сказал:
- Извините, можно у вас погреться?
Я смотрел на него. Он был весь мокрый и грязный с ног до головы, и у
него зуб на зуб не попадал от холода. Я на всякий случай встал и сказал
нерешительно:
- З-заходите...
На нем была толстая куртка с множеством карманов, стеганая, словно
ватник, а из-под куртки торчали ноги в черном балетном трико в обтяжку.
Обуви на ногах не было никакой. Это уже само по себе было странно, но он
еще весь был вывалян в грязи, даже лицо было в грязи, будто его километра
три протащили по деревенской улице волоком.
Он присел на табурет и улыбнулся. Улыбнулся весело, но с трудом - у
него лицо сводило от холода. Я молча притащил керогаз и стал его
разжигать, а незнакомец сидел, обхватив себя руками за плечи, и звонко
стучал зубами. Я разжег керогаз. Незнакомец с трудом выговорил "спасибо" и
протянул руки к огню. От куртки сразу повалил пар, и запахло сыростью.
- Где это вы так? - спросил я. - Машина застряла?
Он посмотрел на меня, засмеялся и сказал:
- Ага, машина.
Он совсем не походил на человека, у которого застряла машина. У него
было худое веселое лицо, очень смуглое, какое-то хитрое и довольное,
словно он только что кого-то очень ловко обманул или перехитрил. И весь он
был ловкий, крепкий, прочно сбитый. Было в нем что-то от молодого
Мефистофеля.
- Далеко? - спросил я.
- Километров пять отсюда, - сказал он. - Я зашел в Поселок, смотрю -
везде спят. Ну, думаю, имею один грипп. А тут ваше окно. Я так
обрадовался, ей-богу!
- Слушайте, - сказал я. - Снимите ваш балахон. Он же мокрый насквозь.
Он посмотрел на меня, подумал и стал снимать куртку. Никогда в жизни
я не видел такой сложной куртки. На ней было штук двадцать молний, и
больше всего она напоминала пояс для спасения на водах. Он снимал ее минут
пять, время от времени вздрагивая и судорожно поводя плечами.
- А где ваши ботинки? - не вытерпел я.
- В грязи утопил, - ответил он и опять засмеялся. - Грязь у вас здесь
- прямо первобытная. Хорошо!
Под курткой у него оказалось все то же облегающее трико без ворота. Я
хотел взять у него куртку и развесить в сенях, но он сказал:
- Нет, не надо, спасибо. Я так.
- Что значит - так? - удивился я. Он свернул куртку в рулон и положил
у своих ног. - Так она и до утра не просохнет.
Он хихикнул.
- Не бес



Содержание раздела