Стругацкий Аркадий И Борис - Хищные Вещи Века
Аркадий СТРУГАЦКИЙ
Борис СТРУГАЦКИЙ
ХИЩНЫЕ ВЕЩИ ВЕКА
"Есть лишь одна проблема - одна-единственная в
мире - вернуть людям духовное содержание, духовные
заботы..."
А. де Сент-Экзюпери
1
У таможенника было гладкое округлое лицо, выражающее самые добрые
чувства. Он был почтительно-приветлив и благожелателен.
- Добро пожаловать, - негромко произнес он. - Как вам нравится наше
солнце? - Он взглянул на паспорт в моей руке. - Прекрасное утро, не правда
ли?
Я протянул ему паспорт и поставил чемодан на белый барьер. Таможенник
бегло перелистал страницы длинными осторожными пальцами. На нем был белый
мундир с серебряными пуговицами и серебряными шнурами на плечах. Он
отложил паспорт и коснулся кончиком пальца чемодана.
- Забавно, - сказал он. - Чехол еще не высох. Трудно представить
себе, что где-то может быть ненастье.
- Да, у нас уже осень, - со вздохом сказал я, открывая чемодан.
Таможенник сочувственно улыбнулся и рассеянно заглянул внутрь.
- Под нашим солнцем невозможно представить себе осень, - сказал он. -
Благодарю вас, вполне достаточно... Дождь, мокрые крыши, ветер...
- А если под бельем у меня что-нибудь спрятано? - спросил я. Не люблю
разговоров о погоде.
Он от души рассмеялся.
- Пустая формальность, - сказал он. - Традиция. Если угодно, условный
рефлекс всех таможенников. - Он протянул мне лист плотной бумаги. - А вот
и еще один условный рефлекс. Прочтите, это довольно необычно. И подпишите,
если вас не затруднит.
Я прочел. Это был закон об иммиграции, отпечатанный изящным курсивом
на четырех языках. Иммиграция категорически запрещалась. Таможенник
смотрел на меня.
- Любопытно, не правда ли? - сказал он.
- Во всяком случае, это интригует, - ответил я, доставая авторучку. -
Где нужно расписаться?
- Где и как угодно, - сказал таможенник. - Хоть поперек.
Я расписался под русским текстом поперек строчки "с законом об
иммиграции ознакомился(лась)".
- Благодарю вас, - сказал таможенник, пряча бумагу в стол. - Теперь
вы знаете практически все наши законы. И в течение всего срока... Сколько
вы у нас пробудете?
Я пожал плечами.
- Трудно сказать заранее. Как пойдет работа.
- Скажем, месяц?
- Да, пожалуй. Пусть будет месяц.
- И в течение всего этого месяца... - Он наклонился, делая какую-то
пометку в паспорте. - В течение всего этого месяца вам не понадобятся
больше никакие законы. - Он протянул мне паспорт. - Я уже не говорю о том,
что вы можете продлить ваше пребывание у нас на любой разумный срок. А
пока пусть будет тридцать дней. Если вам захочется побыть еще, зайдете
шестнадцатого мая в полицию, уплатите доллар... У вас ведь есть доллары?
- Да.
- Вот и прекрасно. Причем совсем не обязательно именно доллар. У нас
принимают любую валюту. Рубли, фунты, крузейро...
- У меня нет крузейро, - сказал я. - У меня только доллары, рубли и
несколько английских фунтов. Это вас устроит?
- Несомненно. Кстати, чтобы не забыть. Внесите, пожалуйста, девяносто
долларов семьдесят два цента.
- С удовольствием, - сказал я. - А зачем?
- Так уж принято. В обеспечение минимума потребностей. К нам еще ни
разу не приезжал человек, не имеющий каких-нибудь потребностей.
Я отсчитал девяносто один доллар, и он, не садясь, принялся
выписывать квитанцию. От неудобной позы шея его налилась малиновой кровью.
Я огляделся. Белый барьер тянулся вдоль всего павильона. По ту сторону
барьера радушно улыбались, смеялись, что-то доверительно объясняли
таможенные чиновники. По эту сторону нетерпеливо переминались, щелк